Психологическая травма. И около нее

[Леля]

Нашла шикарную подборку заметок по теме детской психологической травмы у Ольги Подольской. Не только истоки, но и рекомендации. И для окружающих тоже.
Рекомендую также читать комментарии к заметкам.

По аналогии с травмой физической, ретравматизация (вторичная травма) психологическая – это когда «тем же самым по тому же месту» досталось. Хотя, впрочем, даже не очень важно, чем. Эффект всё равно будет впечатляющим.



Ну, всякому в детстве доводилось коленку содрать, да? И вот если по содранной коленке всего лишь провести пальцем… легонечко! Совсем нежно даже. Количество исторгнутых децибелов прекрасно проиллюстрирует, насколько несоразмерным бывает ответ на вторичную травму. Несоразмерным для полностью здорового человека, но если учесть травму – то ответ оказывается логически вполне объяснимым.

В отличие от сбитых коленок, синяки душевные невидимы; и нередко узнать о том, где они расположены, удается только путем анализа собственных реакций – в том числе и реакций на вторичную травму.


* * *
- Лучше бы ты занялась чем-нибудь полезным, чем рабочие вопросы в нерабочее время решать, - заявлял ей первый муж, и, нередко, ещё и прикладывался кулаком по морде.
Когда второй муж, любящий и спокойный, однажды начал фразу с "лучше бы ты...", она закрылась в ванной и долго сидела там в слезах, так и не дослушав фразу до конца.

* * *
- Для чего же ты, негодная девчонка, сбросила только что подаренную куклу с балкона? - спросили её взрослые. И не передать оказалось печаль от потери такой исключительной, совсем новенькой куклы. И от утраченной возможности погордиться ею, посадив на перила балкона. И от того, что всё получилось нечаянно, и невыносимо хочется плакать, и ничего исправить нельзя...
Теперь у взрослой женщины перехватывает дыхание, когда начальник задает вопрос: "Для чего вы сделали отчет в такой форме?", даже если она только что точно знала, для чего. Наползает туман в голове, накатывает сердцебиение, перехватывает дыхание, и говорить становится совершенно невозможно.

* * *
- Я вас в психушку сдам, если будете орать! - заявляла бабушка, когда малыши радостно и громко резвились, бегали и играли.
Теперь взрослая женщина не может поиграть со своим малышом в активные игры: стоит ему захохотать чуть громче, и перехватывает горло, накатывает тревога и страх безумия.

* * *
- Я от тебя уйду, раз ты меня не слушаешься, и больше никогда не приду, - говорила мама, и действительно уходила, и скрючившийся на подоконнике малыш мог из окна наблюдать, как она идёт по двору...
Теперь взрослый мужчина теряет самообладание, когда жена уходит в магазин за хлебом, не предупредив заранее: сразу кажется, что это - навсегда, и что он сделал что-то не то.

* * *
- Давай ешь немедленно! - орала мать, и толкала тарелку каши по столу в девочке так, что та расплескивалась прямо на кофточку. От испуга перехватывало дыхание.
Теперь взрослая женщина испытывает тошноту и ком в горле каждый раз, когда предстоит поглощать пищу на людях - в столовой, в ресторане, где угодно.


Нередко в такие моменты сам же человек оценивает своё поведение как неадекватное, и это служит дополнительным триггером для беспокойства: если я вдруг не управляю своими реакциями, значит, со мной уже наверняка что-то не то! Я плохой. Необоснованность и неуправляемость реакций, сужение восприятия (ощущение, что у происходящего может быть только одно, обычно самое плохое, объяснение) - довольно надёжные признаки вторичной травмы.

Хорошая новость: если выйти из контакта с ретравмирующим фактором, реакция на вторичную травму стихает. Нет раздражителя - нет (неадекватного) ответа. Ничего и делать не надо, просто обеспечить себе спокойствие и покой. Плохая новость: пока первичная травма не проработана, неадекватность реакций в ретравмирующих ситуациях обычно повторяется, а то и усугубляется. Первое, что стоит помнить в этом случае - как минимум то, что у этих реакций есть серьёзные и глубокие основания, и нет смысла себя за них осуждать или винить. И, разумеется, для устранения неадекватных реакций эти основания лучше искать и прорабатывать с психологом.

Первоисточник

[Леля]

Кто виноват и что делать - основные вопросы русской революции.
Ну, кто виноват, в прошлом посте вроде обсудили: вторичная травма. Остался привычный вопрос: что делать?



ень часто люди, реагирующие на что-нибудь неадекватно, конечной целью работы над собой ставят умение "не реагировать": Скажите, а что делать если идет реакция вот оттуда из детства? как научиться не реагировать? и можно ли реакцию убрать вообще?
Травматики, дорогие! Вообще не реагировать - вредно и неконструктивно. Как известно, согласие - продукт непротивления сторон, поэтому если вы не будете противиться, чтобы вам на больные мозоли наступали, люди так и будут на них наступать. Пожалейте себя!

Для проработки травмы требуется два этапа:

1. Целостный образ действий, когнитивная проработка паттернов взрослого поведения. В результате травмы образ "рвется", расщепляется, становится "с дырками". Тут знаю, как реагировать - а вот тут не знаю. Или не могу себе позволить реагировать именно так. Нужен внутренне непротиворечивый образ того, "как надо", избавленный от наслоений, привнесенных травмой. Это не так уж просто.

Так, например, если ребенка в тяжёлый момент бросили одного - он, конечно, получит травму. И станет тяжело переносить всё, что для него будет по каким-то внутренним признакам похоже на то, что "его бросили одного". Но результатом взросления под гнётом этой травмы может стать (и нередко становится) представление, что он вообще не должен никак реагировать на то, что его бросают!

То есть, вы представляете себе, да? Человек, который на эмоциональном уровне очень тяжело переносит "бросание", станет на сознательном, рассудочном уровне стремиться никак не реагировать на подобное поведение, позволять себя бросать.

Человек, который на эмоциональном уровне очень тяжело переносит повышение голоса - вместо того, чтобы экологично приучить окружающих не использовать подобное поведение по отношению к нему (ну, если их мама этому е научила, что на людей орать нельзя) - вместо этого такой человек будет стремиться не реагировать на повышение голоса. То есть, позволять на себя орать!

Как вы думаете, к чему это приведет? Уверена, вы догадались: это приведет к тому, что подобное поведение по отношению к нему будет повторяться вновь и вновь. Он же ему не препятствует! Он вообще никак не обозначает, что оно ему дискомфортно. Ну и получает его раз за разом, а чего ж. Ещё к себе и претензии выдвигает: чего-то я, мол, слишком на подобное эмоционально реагирую. Вместо того, чтобы учиться охранять свои границы - он раз за разом вполне осознанно подставляет себя под ретравматизацию, искренне полагая подобное нормальным.

Именно поэтому работа с травмой гораздо лучше идёт со специалистом.
Первый этап работы с травмой - образ собственной целостности. И только потом -

2. Проработка травмы как эмоционального следа, "памяти прошлого", которая мешает делать "как надо".

Как следует из вышесказанного, "вообще убрать реакцию" - это не та цель, к которой стоит стремиться: пока человек жив - он реагирует. Вопрос в том, как. Сделать реакции более конструктивными - разумеется, можно и даже нужно. Для этого существуют специальные техники.

Если работа проделана правильно, "приветы из прошлого" со временем ощущаются всё слабее и слабее. И чем больше над собой работаешь - тем слабее они ощущаются. В конце концов травма становится просто опытом; а опыт ценен, если он правильно усвоен. Как известно, за одного битого двух небитых дают. (с)

Ссылка на первоисточник

[Леля]

Как реагировать окружающим на поведение травматика.

С неадекватным поведением плохо что? - что в некоторых случаях оно может быть опасным для окружающих. Ну, представьте, у человека кровавая рана там, где вы посмеяться решили. Пошутить. В принципе, имеете право: люди снаружи-то не знают ведь, где там синяки на душе. Можно, конечно, попробовать вообще не шутить никогда, чтоб чужую травму не задеть - но тоже подход такой, довольно тоскливый...



А если пошутить в области травмы, - то, как уже в прошлом посте говорили, либо человек "заморозится" и никакой реакции не выдаст вообще (и нет, это не лучший образ действий! - но о его опасностях для самого человека в следующем посте), либо выдаст неадекватную реакцию. И, поскольку она неадекватная - она может быть в том числе опасной/неприятной для окружающих.

Для окружающих тут есть две стороны, плохая и хорошая. И ещё плохая. И ещё хорошая.

Комплект №1:
Плохая новость: Безопасности не существует
Единственный 100% надёжный путь - не иметь дела с сильно травмированными и/или использующими только агрессивные стратегии совладания человеками. А, поскольку силу травматизации заранее на глаз оценить слабо вероятно, то ваще ни с какими человеками дела не иметь. Для надёжности. Путь, понятно, тупиковый, поэтому остается только уповать на прочие методы, помня о том, что стопроцентной безопасности они не дают.

Хорошая новость: Чужие травмы - не ваша проблема
Ретравматизация - это "выпадение" в детское состояние, в котором человек слабее, а не сильнее. Непосредственно во время ретравматизации вряд ли кто-то будет опасен, она из человека все силы высасывает. Ну, точно так же, как вряд ли кто-то будет опасен непосредственно в тот момент, когда он ногу ломает, если только вы каким-то образом не ухитрились так под него подлезть, чтоб он на вас свалился. Не стой под стрелой, в общем.

Правила безопасности просты: не лезть под стрелу. Лучше всего физически отойти. Не пытаться выяснять отношения непременно в момент вторичной травмы, не пытаться показать человеку, как неадекватны его реакции и что вы "ничего такого в виду не имели", заняться собой, последить за своим телом, дыханием, психологическим состоянием - и предоставить собеседнику время и пространство на проживание его реакций, например, предложив вернуться к разговору в более удобное время. Если очень уж хочется помочь (и вы считаете это уместным) можно предложить телесную поддержку: спросить, можно ли его взять за руку, обнять и т.п. Но это на свой страх и риск, и, разумеется, если собеседник отказывается - не настаивать.

Комплект №2
Плохая новость: Опасна не ретравматизация, а её следствия
Как я уже говорила, если выйти из контакта с ретравмирующим фактором, вторичная травма проходит обычно сама. Иными словами, человек неосознанно справляется с нею с помощью применения привычных психологических защит, они же стратегии совладания, - в сроки от нескольких минут до нескольких дней. (Понятно, если срок измеряется днями - то у человека серьёзные проблемы.)

Стратегии совладания, т.е. привычный стиль преодоления сложностей, у людей существуют разные. Иногда у человека стратегией совладания является паттерн "найти виноватого и дать ему в лоб" - и в этом случае непосредственным следствием ретравматизации может оказаться то, что на выходе из ретравматизации все лбы в ближайшем радиусе действия будут расшиблены в куски, с большей или меньшей степенью осознанности этого действия и его символичности. Может статься такое, что лбы будут расшибать в совершенно буквальном смысле. Статистически эта стратегия чаще встречается у мужчин, но и женщины этим грешат, чего уж там. И вот если у близкого человека такая стратегия совладания, да ещё и реакция на травму длится до нескольких дней, - то его проблемы грозят стать вашими.

Хорошая новость: Стратегии совладания видны заранее
В отличие от ретравматизации, которая наступает по внутренним причинам и "снаружи" практически непредсказуема, стиль поведения - штука в достаточной степени неизменная. Человек, склонный в любых сложностях "искать виноватого и давать ему в лоб" заметен издалека и обойти его стороной не так уж сложно.

То есть, если вы узнали кого-то из ваших близких в этом портрете, и не очень представляете себе, как же это вы могли бы обойти его стороной? - то, дорогой читатель, невзирая на то, что у него проблемы, нет никакого смысла уговаривать его посетить специалиста (уговорить другого, как мы знаем, сложно и вообще практически нереально). Достаточно пойти к специалисту самому: либо, если у него стратегии совладания достаточно разнообразны, вы сможете найти тот стиль поведения, который позволит близкому выходить из ретравматизации более адекватным путем, - либо всё-таки разберетесь, каким именно образом вы можете обходить подобных людей с однообразно-агрессивными стратегиями стороной. Ретравматизации комплектуются как паззлы в парах, - и если у вас сложности с кем-то из-за его травм, велика вероятность того, что у вас попросту комплиментарная травма.

В общем, заняться собой - универсальный рецепт.
Ваш Капитан Очевидность.

Ссылка на оригинальный пост

[Леля]

Увы, вот это переставание чувствовать очень знакомо очень многим. ИМХО. А потом жалуемся, что не знаем, а чего мы хотим. И не можем понять сыты мы или голодны.

сли в детстве ребенку пришлось туго, и по каким-то причинам рядом не оказалось человека, который бы помог пережить эти трудности, разделив чувства и эмоции ребенка, объяснив происходящее и дав свою защиту и утешение, - ребенок вынужден блокировать в себе те чувства, пережить которые пока не имеет ресурсов.



Так возникает пресловутое "замораживание" - полное отсутствие реакции в травматических обстоятельствах. Блокировать переживание чувств совсем несложно, каждый из нас это когда-либо делал: достаточно напрячь те мышцы, которые связаны с их выражением. Например, сжать зубы и не заплакать!

Механизм блокирования чувств

Всем известно, что горе выражается слезами. Также всем известно, что нужно сделать, чтобы не заплакать: нужно сжать зубы покрепче, напрячь мышцы вокруг глаз, и дышать как можно менее глубоко. Чем поверхностнее дыхание – тем слабее доступ к любым чувствам вообще; полная остановка дыхания, очевидно, приведет к тому, что человек вскоре уже ничего не будет чувствовать. Ибо совсем ничего не чувствуют только мертвые. Тем не менее, столкновение с непереносимыми чувствами нередко вызывает затруднения, а то и ощутимую по времени остановку дыхания: об этом так и говорят: «перехватило дыхание от отчаяния/испуга/ужаса/и т.п.»

Вообще-то подобное напряжение призвано предохранить человека от эмоций и чувств, которые он (по каким-то причинам и часто бессознательно) считает для себя непереносимыми или недозволенными. Эти чувства часто остаются неназванными и неузнанными, и, разумеется, всегда - непережитыми, отчего как будто консервируются в теле. Но и это ещё не всё: те области тела, которые оказались напряжены для того, чтобы не дать чувствам вырваться на волю, тоже лишаются тонкой чувствительности, становятся неспособны переживать удовольствие.

Механизм этого прост. Попробуйте сжать руку в кулак и проведите им по другой руке. Обратите внимание на ощущения в сжатой руке, опишите их для себя и запомните. Было ли в этом какое-нибудь удовольствие? А теперь разожмите кулак, расслабьте руку, сделайте её мягкой – и проведите ею по тому же месту. Сравните ощущения. В каком случае удовольствия больше?

Возникновение телесных блоков

Если взрослый человек блокирует переживание чувств единожды – то, вероятно, это не оставит никакого следа на его внешности. Психика человека способна к самовосстановлению, и даже если сознательно он ничего не будет делать для переживания заблокированного чувства – есть ещё сны, они помогают переработке дневных впечатлений. Но если делать такое с самого детства, раз за разом, если какое-то из напряжений оказывается привычным для психики… тогда во взрослом возрасте его можно будет увидеть буквально невооруженным взглядом. Привычно напряженные желваки на скулах – это цена за то, что «мальчики не плачут». Привычно напряженные плечи, втянутая в них шея - это попытка скрыть от себя самого и не чувствовать свой страх. Напряженный живот и заблокированные бедра – плата за возможность не чувствовать сексуальное возбуждение. Ну и так далее.

Чаще всего подобные телесные блоки возникают ещё в детстве, когда сознательные возможности переживания чувств ребенком ещё слабы: когда родители не пришли на помощь, а сам справиться не можешь, «законсервировать» опасное чувство до лучших времен выглядит весьма разумной стратегией. Правда, это сказывается на развитии тела, возникает так называемый «мышечный панцирь», который привычно защищает от определенных чувств, ну да тут о выживании речь: лучше в панцире, но живым.

К счастью, в отличие от типа телосложения, который изменить невозможно (да и не нужно, это же ваши сильные качества! ими нужно пользоваться и гордиться) – от этого мышечного панциря можно избавиться, вернуть чувствительность собственному телу. Эта дорога не всегда проста, но её осилит идущий.

Изучаем собственное тело

Это упражнение лучше всего делать, например, в душе, где вы могли бы исследовать всё своё тело без помех. Включите тёплую приятную воду, и, направляя её на разные участки своего тела, исследуйте всё богатство их ощущений. Делая это, можно доброжелательно поговорить с исследуемым участком: «Я рада тебе, моя правая лопатка, привет!» - не столь важно, что конкретно вы скажете, сколько намерение. Нужно обеспечить благожелательность самоисследования, чтобы оно проходило в атмосфере доброжелательного внимания, а не злобной инспекторской проверки.

Замечайте всё, что происходит при исследовании какого-либо участка: есть ли в нем чувствительность вообще? Вы заметите, что на разных участках чувствительность разная: где-то чувствуется каждая капелька воды, а где-то только общее давление или вообще ничего не чувствуется. Замечайте, что и как конкретно ощущается: только струи душа, или, может быть – внутренняя боль, напряжение? Как прогрессируют ощущения? Возможно, возникает желание сделать какое-либо движение? Какие эмоции вы испытываете, исследуя разные участки? Где-то будет чистая незамутненная радость узнавания своего тела, а где-то вы можете почувствовать раздражение, печаль или даже страх. Возможно, при исследовании каких-то участков всплывут воспоминания, придут на ум какие-либо образы – всё это (ощущения, движения, эмоции и воспоминания/образы) можно записать по выходу из душа, создать карту своего тела.



Почему эти телесные блоки опасны? Потому что именно они являются тем самым механизмом, который в итоге может привести к психосоматическим расстройствам. Не за месяц, и даже не за год... Но если год за годом заставлять себя не чувствовать и не реагировать, то раньше или позже упорство будет вознаграждено.

Но это не та награда, за которую стоит бороться.

Ссылка на оригинал

[Леля]

Травма - это всегда незавершенный процесс развития, ведущий к инфантильным реакциям. Чтобы его завершить, нужно где-то взять образцы нормальных, взрослых реакций с учетом своих собственных чувств; но как быть, если в семье все - травматики с инфантильными реакциями? Посмотреть же негде?
В комментариях к посту про травму был весьма удачно описан один из образов взрослых реакций, очень хочу с вами поделиться:



Взрослые могут выслушать друг друга, понять чувства другого. Например, когда обидел кто-то: в ситуации родитель-ребенок родитель будет жалеть и советовать, как лучше поступить, а ребенок жаловаться и чувствовать себя маленьким. В ситуации взрослый-взрослый обиженный просто расскажет о том, что с ним произошло и что он почувствовал, в тех словах и деталях, в каких сочтет нужным, а другой выслушает его, предоставив ему все свое внимание, и примет его чувства, "просто побудет рядом" что называется. Взрослому нужна именно такая реакция, а не жалость. Активное слушание, мне кажется, очень взрослая техника.

Когда близкие люди просто общаются, в чем цель общения? в том, чтобы почувствовать принятие, тебя принимают со всем, что в тебе сейчас есть, тебе не отказывают в праве чувствовать то, что ты чувствуешь. В общении близких людей есть информация о событиях, а есть информация о состоянии говорящего, его настроении, чувствах итп. В общении взрослый-взрослый каждый принимает чувства другого. В отличие от позиции родителя, в которой люди часто начинают объяснять, что вот это совсем не страшно, только трусливые боятся, соберись, тряпка, а вот в этом ничего веселого, чего ты радуешься, не понимаю... - это все не взрослые реакции.

Т.е. тут дело не в том, чтобы слушать с интересом, но не включаясь, а в том, чтобы принимать человека полностью, не игнорируя его эмоциональных состояний. Не жалеть, не заботиться - просто принимать.
Активное слушание - это выражение я почерпнула из книги Гиппенрейтер "Общаться с ребенком - Как?" - это вообще суперкнига, которая - неожиданно - как раз учит, как строить отношения взрослый-взрослый (по крайней мере, я оттуда вычитала именно это). Это как раз способ услышать чувства другого и дать понять, что ты их услышал. от (с) sabacha

От себя добавлю: этот самый Внутренний Взрослый в общих чертах формируется в ребенке годам к трем. Так что пусть вас не обманывает название "Общаться с ребенком": это как раз и есть способ воспитания в ребенке адекватного Внутреннего Взрослого. Его же, этот опыт, вестимо, можно применить и к другим взрослым.

Увы, по книжкам этому может научиться... эээ... ну, скажем так: изначально не сильно травмированная личность. Сама Гиппентрейтер была довольно сложным человеком, и, по непроверенным слухам, её отношения с дочерьми сильно оставляли желать лучшего. И это вовсе не говорит о том, что советы в книге плохи, ни в коем случае! Прочтите, они реально работающие, если удается их применить. Она изучала и обобщала реально работающий опыт, это и есть роль исследователя.

Проблема в другом: что для того, чтобы адекватно применить в своей жизни реально работающий чужой опыт, нужно быть самому достаточно цельным человеком. Без "дырок" и слепых пятен, которые создает травма... А если дырки достаточно велики, то без личной терапии - никак. Простите.

Оригинал

[Леля]

Цикл статей о ранней детской травмы от Анастасии Фокиной. Часть 1

Мне часто приходится работать с коллегами, которые ведут клиентов с ранней травмой, и возникает очень много вопросов о сути терапии с такими пациентами, начиная от самого способа проявления терапевта и заканчивая различными специфическими вопросами о работе с архаическими защитами и способом описания очень ранних потребностей и возможности проработки их.
Поэтому возникло желание и идея начать цикл коротких, в стиле блога, статей о различных аспектах терапии ранней травмы, приводящей к тяжелым последствиям для личности, а, возможно даже, если наберется достаточное количество желающих, провести цикл семинаров или мастер-классов по работе такого рода.

Итак, начать такой цикл я бы хотела с самой сути психотерапии пациентов с ранней травмой, с того, что лежит в основе работы с таким характером.
Это далеко не новость, но многие коллеги-психотерапевты, до сих пор не очень знают в силу того, что могли редко встречаться с такими нарушениями у клиентов и с таким запросом к терапевту, а когда такой запрос приходит, часто не знают, как подступиться к такому случаю, что терапия с таким пациентом требует от терапевта бесспорной материнской позиции.
Что это значит?

Во-первых, классический аналитический сеттинг и классическая (базовая) аналитическая работа считаются символически в большей степени отцовским способом структурирования мира, и подходят для клиентов с более поздними нарушениями. С теми, кто уже преодолел психотический пограничный слой переживаний и вышел на более структурированный способ функционирования.
Поэтому уже с начала 20 столетия психоаналитики и психотерапевты задумывались о том, как помочь раннетравмированному пациенту.
Так как ранняя травма - это всегда травма, нарушающая связь мать-дитя, то в первую очередь такому пациенту необходимо наладить внутри себя связь с материнским объектом, подходящим для связи.
И здесь, во-вторую очередь, естественно, возникает вопрос о том, какова природа травмы данного индивидуума, есть ли у него интрапсихически в принципе подходящий для связи объект или нет.

Этого принципиального вопроса и следующей из него разницы в подходе к терапии, мы коснемся чуть позже, а пока вернемся к сути терапии ранней травмы.
Итак, что означает родительская позиция терапевта.
Анализ и интерпретирование для такого пациента могут быть важными при наличии мощных интеллектуальных защит и преждевременного развития сознания для того, чтобы установить первичное доверие о начать создавать аналитическое пространство, но все равно это должно происходить на фоне общего настроя аналитика или терапевта на мягкое и неконфронтирующее взаимодействие.

В начале как можно больше важно не столь интерпретировать и объяснять, а даже не побудить клиента говорить и объяснять, сколько дать ему почувствовать ваше принимающее присутствие, и ясность, но нежесткость границ. Это не значит, что вы можете размывать границы, вовсе нет. С такими пациентами очень важен аналитический контракт, но иногда возможно чуть продлить сессию, если вы видите, что эти дополнительные 5-7 минут дадут завершение чему-то важному для клиента, но также важно делать это не по умолчанию, а дать клиенту понять, что вы контролируете процесс, видите, что вы чуть зашли за договоренные рамки и вас это не пугает, вы считаете это допустимым, также вы можете спросить, готов ли ваш клиент потратить на сессию на 5 минут больше, не опаздывает ли человек куда-то. Очень важно дать вашему клиенту понять, что вы 1. осознаете, что делаете, 2. считаетесь с ним и 3. вы можете что-то рекомендовать, но решать для себя он здесь в конечном итоге будет сам.
Это ровно то, чего такому человеку не хватало в его развитии.
Если же ваш клиент не обладает мощными интеллектуальными защитами, и его архаические защиты имеют иной мотив, или он серьезно страдает алекситимией (интеллектуальные защиты плюс алекситимия - самая сложная комбинация), то пытаться интерпретировать , особенно вначале, не будет иметь успеха. Ваши объяснения, даже блестящие и мастерски сформулированные, будут вызывать у него ощущение, что в него попадает что-то слишком острое или слишком горячее и т.п., такой пациент будет реагировать на них, как на внедряющиеся и чересчур преждевременные. И так оно и будет. Зачастую, совсем неструктурированные пациенты попросту не прошли адекватно период донашивания, и их внутренний мир - по сути - это мир младенца, ограниченный массированными, чаще аутистическими (шизоидными) защитами. Им необходимы ясные и эластичные рамки, ваше присутствие (настоящее, не защищаемое вашей "аналитической личиной"), и ваша доступность для их очень сырого и хаотичного материала.
Не торопитесь, чтобы "сварить" из этого материала что-то подходящее для того, чтобы вернуть его пациенту, обратно в аналитический контейнер, вам может понадобиться довольно-таки длительное время.

Не бойтесь быть с таким пациентом тем, кого он в вас видит, не забывая, конечно, хорошо быть отделенным от этого образа внутри вашего сознания, позволяйте ему использовать вас так, как он вас увидит, примите их сырой материал, чего не делал для них никто до вас, но постоянно обращайте внимание, в первую очередь свое собственное, на то, что будет создаваться в вашем аналитическом пространстве. Старайтесь быть отдельными от того, что пациент "складывает" в вас, но одновременно будьте доступными для такого складывания.
Эта функция "предконтейнирования" очень важна для новорожденного и для пациента с нарушенными ранними постнатальными отношениями.

Так как такой пациент находится в очень раннем психическом состоянии, которое в адекватных терапевтических рамках станет доступным, произойдет должная регрессия, то терапевту очень важно сохранять зрительный и эмоциональный контакт даже в сложных контрпереносных обстоятельствах. Не отвлекайтесь за записывание, звонки, любые внетерапевтические дела в течение такой сессии.

Постарайтесь не уходить в объяснения (хотя иногда они будут необходимы и помогут), вместо этого дайте возможность говорить о переживаниях любыми доступными для клиента способами. Постарайтесь не защищаться от любых, даже трудных переживаний, которые могут возникать в контрепереносе, отметьте их, стараясь вместе с этим, не вносить их сразу же обратно.
Если это произошло, что неизбежно, иногда будет случаться, признавайте ваши чувства, признавайте без страха ваши ошибки, вину, страх, агрессию (там, где это терапевтично и вы видите, что ваш клиент это выдержит). Этим людям не хватало правды о том, что чувствуют другие, и вместе с этим они смогут чуть больше понимать, что чувствовать что бы то ни было естественно и свойственно людям.

Если же вернуться к вопросу об обнаружении правдивого понимания, есть ли у вашего клиента внутренний хороший объект или же он 1. не образовался, 2. был уничтожен, 3. слишком амбивалентен, чтобы быть достаточно хорошим, то здесь придется потратить длительное время на то, чтобы позволить такому пациенту научиться интроецировать то хорошее, что он может получить от вас, обращать его внимание на то, что он может получать, но не осознавать этого, не присваивать и т.д.

Литература, которая поможет вам разобраться в данном вопросе более глубоко:
1. О. Кернберг "Отношения любви. Норма и патология"
2. О. Кернберг "Тяжелые личностные расстройства"
3. Н. Шварц-Салант "Пограничная личность. Видение и исцеление"
4. Ф. Саммерс "За пределами самости"
5. А. Ферро "Психоанализ: Создание историй"
6. П. Кейсмент "Обучаясь у пациента"
Наверняка можно написать и гораздо больше источников, но и этого уже будет вполне достаточно для начала. Удачи в работе!

[Леля]

Терапия ранней детской травмы от Анастасии Фокиной. Часть 2.

Особенности переноса и контрепеноса пациентов с ранней травмрй

Продолжая тему терапии ранней травмы, необходимо описать множество феноменов, и начинать здесь важно, конечно, с основных, фоновых.
Важным фоном терапии таких клиентов является очень сильная и упорная идентификация с плохим объектом. То, что аналитики обычно называют слияние эго и объекта.
Да, вероятно внутренний голос нашептывающий вам, что вы отвратительный, причиняющий вред или на худой конец просто злобный, жалкий или никчемный, это неприятно. Но зато вы, благодаря ему, знаете, кто вы. Иногда лишь этот голос дает человеку чувство самости - такого важного понимания самого себя и единственную возможность идентификации себя.

Да, может быть, вы даже улыбнетесь, читая это, но психотерапевты знают, насколько устойчивым бывает такое внутреннее мнение, без которого чувство самости начинает попросту разваливаться.
Чувство самости или, если кратко, понимание, кто я такой, является важной опорой нашей личности и формируется в раннем детстве, а далее, разумеется, может быть модифицировано, дополнено и меняться, но у детей, в раннем детстве не имевших безопасного пространства для роста и самовыражения, оно бывает повреждено монстроизированными внутренними объектами. Да, эти внутренние объекты могут быть в каком-то роде, но лишь в каком-то, отражением их взаимодействия с родителями, с матерью, и репрезентацией родительской фигуры, но в первую очередь важно понимать, что это архаическая мать, то есть та мать, которую ребенок мог увидеть из состояния полной зависимости, малости и беспомощности, не будучи в состоянии осмыслять, что она из себя представляет на самом деле.
Поэтому то, с чем мы будем иметь во взрослом возрасте таких людей в терапии с ними - это внутренние объекты, в каком-то роде, конечно, отражающие их родителей, но в большой степени представляющие их внутренний феномен восприятия окружающего.

Состояние такого клиента в терапии будет воспроизводить самый ранний конфликт их психики примерно могущий звучать так: "Мои родители (или обстановка в семье, обстоятельства жизни) слишком ужасны для того, чтобы я мог оставаться здесь, но я нуждаюсь в них и без них априори погибну, поэтому должен оставаться здесь." При этом такие дети часто принимают бессознательное решение рано или поздно уйти и отправиться на поиски лучшей жизни.
И вся беда только в том, что первичный выбор жизненной важности - оставаться в неблагоприятной среде для выживания в их психике будет доминирующим и, более того, враждебная среда будет тем, что они будут воспроизводить даже при благоприятных и средненеблагоприятных обстоятельствах, таким образом, всегда ухудшая свое положение.

В 90 % случаев терапии с такими пациентами, вы будете, чаще всего сами того не заметив, втянуты в проективную идентификацию такого качества (не знаю даже, можно ли называть это контрпереносом): вы незаметно (лучше если это, разумеется, вовремя осознать) станете вынуждены делать ровно то, грубо говоря, что делали эти дети в контакте с их родителями.

Это самый важный момент терапии, который всегда будет рождаться через исследование этой важной проективной идентификации - массированного помещения в терапевта их собственной раненой самости. Можно сказать, что в таких случаях именно психика терапевта будет являться важным ресурсом, представляющим контейнер для самости пациента до тех пор, пока она не окрепнет до такого состояния, когда ваш пациент будет постепенно способен осознать себя не через голос негативных внутренних фигур, а через собственное взращиваемое в терапии укрепляющееся эго, до того, как он сможет отделять себя от негативных фигур своего внутреннего мира.

В бОльшей степени, конечно, это контреперенос, контейнирование с помощью психики терапевта, важных аспектов личности пациента, своей хрупкой и диффузной, к тому же поврежденной, самости, и - обязательно - негативных фигур его внутреннего мира, в плену у которых находится его несформированная самость. Здесь мы коснемся, пока по касательной, тех самый важных ранних потребностей в матери как контейнере и фигуре, дающей пространство для ребенка, место для его существования и развития.

В этом важном моменте терапии наиважнейшим, не побоюсь этого слова, для терапевта является принимать эти проекции, которые клиент иногда робко, а иногда с силой пушечного ядра будет вносить в терапевтическое пространство.
То есть условием проработки негативных фигур и, как следствие, негативного переноса, является безусловное принятие терапевтом их роли, признание восприятия пациентом его, терапевта, как плохого, отвергающего, ранящего, инфантилизирующего, заставляющего преждевременно вырасти, ненавидящего, использующего и далее по тексту, а иногда все сразу. Если терапевт в моменты, когда его клиент будет видеть его (а зачастую терапевт, исходя из такой массированной проективной идентификации, и действительно будет в чем-то повторяющим или похожим на то, что проецирует клиент) плохим, отвергающим и т.п. будет отвергать проекцию клиента. требуя клиента признать его, терапевта, отличие от проецируемого материала, то такая терапия во многом будет обречена.
Клиент будет сам способен видеть разницу терапевта именно только после переработки переносов или иногда видеть разницу как промежуточный итог переработки части негативных переносов.

[Леля]

Терапия ранней детской травмы. Часть 3

В продолжение записок о контрпереносе, особенно хочется сказать о важной проективной идентификации, в процессе которой клиент "помещает в терапевта", как в контейнер, содержимое своей психики, непереваренное и неосознанное, пугающее его настолько, что единственным желанием здесь поначалу является лишь желание убегать от этого. Поэтому на первых порах терапевту важно практически никак не возвращать содержимое, показав клиенту, что он может его переносить.
Этот процесс "перемещения" несваренного материала в психику, бОльшую по размеру, т.е. изначально материнскую, был впервые назван Мелани Кляйн проективной идентификацией.
Наверняка не стоит называть его контрпереносом, но однозначно можно считать частью контрпереносного материала.
С одной стороны клиент нуждается в прочном контейнере для этого пугающего материала, а с другой провоцирует терапевта отреагировать этот материал. Таким образом клиент проверяет прочность терапевтического контейнера, разумеется бессознательно, пытаясь заставить терапевта быть соответствующим его внутренним фигурам.
Разумеется, в зависимости от силы заряда (аффектами) проецируемого материала, терапевт в той или иной мере, так или иначе будет попадать в эти фигуры, становится действительно похожим на них. Так в рамках терапевтического пространства будет воспроизводиться неосознанный ранний опыт клиента, отражаться его внутренняя жизнь.
Поразительно точно это описывает Патрик Кейсмент в своей книге "Обучаясь у пациента". Он нашел хороший путь переработки таких массированных проективных идентификаций своих клиентов в том, что на каком-то этапе полностью соглашался с ними в том в том, что "повторял ошибки" родителей клиента из его прошлого, зачастую воспроизводя, хотя и в гораздо более безопасном масштабе, травматические реакции из прошлого. Невероятно целительным для его клиентов было то, что он полностью, совершенно не сопротивляясь и не впадая в чувство вины, признавал свои чувства и "ошибки", которые впоследствии оказывались понятыми как то, что пока клиент сам не был в состоянии переработать и осмыслить.
А как известно весь неосмысленный материал склонен отыгрываться и воспроизводиться.
Поэтому без понимания такого механизма и его содержимого (неосознанного материала) у пограничного пациента, терапевту бывает трудно без вины и ощущения некомпетентности признавать свои ошибки или сильную схожесть с негативными фигурами внутреннего мира пациента.
Наоборот же, зная и понимая эти процессы, терапевт, может помочь клиенту назвать и описать бессознательный материал, а к тому же признать наличие и нормальность любых, даже считающихся плохими, проявлений.
Например, терапевт, признавая, что он холоден или испытывает раздражение к клиенту, когда тот ловит терапевта на этом, когда это действительно так, создает для клиента понятное представление о том, что клиент адекватно воспринимает реальность, вместо того, чтобы скрывать свое раздражение или холодность.
То есть здесь возникает важная задача терапевта - хорошо понимать и дифференцировать, когда и правда стоит сохранять аналитическую нейтральность, не возвращать клиенту спроецированные чувства, а когда говорить правду о своих чувствах. Т.е. хорошо отличать, когда клиент нуждается именно что в контейнировании, а когда в тестировании реальности ваших отношений. И это, похоже, отдельная тема, про которую стоит написать еще одну статью.